«ГОРНЫЙ ВЕНЕЦ»

Боже милый, всем ты управляешь.
На небесном ты сидишь престоле
и могучим взором возжигаешь
хороводы светлые в пространстве;
ты развеял тучи звездной пыли
из-под трона своего святого
и назвал их божьими мирами,
оживил ты всякую пылинку
и разумным семенем засеял;
в руце держишь книгу мирозданья,
где записаны любые судьбы
всех миров и всех существ разумных,
милостиво ты один решился
жизнь вдохнуть в податливые члены
муравью и льву, царю пустыни, —
проясни над Горой Черной небо,
прогони ты тучу грозовую,
отведи ты молнии и громы!


Темна туча солнце заслонила,
белу гору темень придавила,
плакала пред алтарем лампада,
звонки струны порвались на гуслях,
белы вилы спрятались в пещеры,
боясь света месяца и солнца;
охладели мужеские груди,
умерла в них воля и свобода,
как лучи на горах умирают,
когда солнце тонет в синем море.
Боже милый, что за светлый праздник!
Как прекрасны души наших предков
возносились над Цетинем нынче!
Пляшут души, словно белы стаи,
белы стаи лебедей прекрасных,
когда в ясном небе они пляшут
над озерным голубым зерцалом.
Соколы Мартиновичи, братья,
одна грудь всех пятерых вскормила,
и одна нас колыбель качала,
два Новака, знаменосец Пима,
добрый молодец Вук Борилович, —
первыми ударили на турок,
кто сплести венки вам лучше может?
Памятник великому геройству —
Черногорья и ее свобода!


Не держи так долго нас, владыка,
отпусти народ, он притомился.
Каждый хочет твое слово слышать,
только видим, ты смутился что-то:
все молчишь и нас не отпускаешь,
и лицо твое земле подобно;
бродишь, словно тень, один по полю,
ничего не ешь, заснуть не можешь.
Видно, занят ты глубокой думой.
Пусть на горе туркам дума будет,
ну а я боюсь раздумий долгих.

Слушай, Вук, и слушайте вы, братья!
Удивляться вам тому не надо,
что меня, как псы, терзают мысли,
кровь моя от ужаса клокочет.
Кто стоит на горе, хоть и малой,
видит больше, чем внизу стоящий,
мне побольше вашего открыто —
это счастье мое или несчастье!
Не боюсь я чертова отродья,
будь их столько, сколько листьев в чаще,
а боюсь я зла в родном гнездовье.

Я прошел сквозь все огни и воды,
этот страшный мир изведал сердцем,
яда его чашу опорожнил,
я узнал всю горечь смертной жизни.
И во всем, что есть или случится,
для меня не существует тайны;
ко всему готов на этом свете.
Сколь нет зла под небом — человеку
это все приданое земное.
Ты еще не опытен, владыка!
Капли первые из чаши яда —
самые горчайшие недаром.
Знал бы ты, что день сулит грядущий!
Этот мир — тиран и для тирана,
а тем боле для души высокой!