 |
__________ ___ ___
© «Новый Акрополь»
| |
Плесень на акварели«Коктебель» в переводе с тюркского — «долина голубых гор». Горы здесь и правда бывают голубыми — когда с моря на них опускается легкий туман и профиль Волошина, изваянный природой в массиве потухшего вулкана Карадаг, становится почти неразличим. Они создали друг друга: Максимилиан Волошин — свой мистический Коктебель, а никому не известный поселок в Восточном Крыму — очень глубокого и тонкого поэта начала ХХ века. Дом Волошина, построенный по проекту самого Макса в 1903 году, развернут на все стороны света. Так было задумано: «Дверь отперта. Переступи порог. Мой дом раскрыт навстречу всех дорог», — писал Волошин и не уставал приглашать к себе всех, кому было дорого поэтическое братство. Этот порог переступали сестры Цветаевы и Мандельштам, Белый и Брюсов, Чуковский и Ходасевич, Булгаков и Толстой — всего до 500 человек в год. В страшные годы гражданской войны хозяин Дома укрывал в нем беглых белых и красных: «Когда дети единой матери убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев», — говорил Волошин. Этот Дом пережил многое и многих. В сентябре 2003 года ему исполняется 100 лет. За прошедшее столетие в Коктебеле произошло немало — но ничто так разительно не изменило его облик и саму суть, как прошедшее десятилетие. Сегодня Коктебель ничем не напоминает тихий уголок, где на морском берегу легко можно было найти сердолик для любимой и куда позже приезжали отдохнуть от столичной суеты московские и питерские писатели и поэты. Коктебель образца лета 2003 года — это гремящий ночными дискотеками курортный поселок, застроенный ресторанами и кафе. Парадокс ситуации в том, что именно Макс стал косвенным виновником произошедшего: не будь Поэта с его странноприимным Домом, мир, скорее всего, и не узнал бы о затерянном в Восточном Крыму поселке.
Приспособиться к новой жизни Дому Поэта удается с большим трудом. Свои невзгоды он пытается мужественно спрятать от посетителей. И только сотрудники музея знают всю историю его болезни. О ней нам рассказала главный хранитель Дома-музея М.А. Волошина Татьяна Серикова.
Конечно, меняется, и, к сожалению, изменения эти — в очень плохую сторону. Об экологии речи не может идти: дом 100-летней постройки очень плохо приспосабливается к тому, что происходит вовне. Даже то, что в 1984 году в нем был открыт музей, уже повлекло изменения в состоянии дома. Приспособленный для жилья летом и почти необитаемый зимой, он стал эксплуатироваться как музей — очень полнокровно работающий, с большой нагрузкой. Раньше в день его посещало 10–15 групп, каждая по 30, 40, 50 и даже 60 человек. Поэтому вскоре дом дал трещины, вы видите их сами. Сейчас групп стало меньше, но проблемы остаются. Реставраторы из Киева, побывавшие у нас, осмотрели дом и пришли в состояние ужаса. Мебель съедает шашель — жучок-древоточец. Акварели Волошина, Богаевского, Бенуа поражены плесенью и находятся в очень плохом состоянии. Плесень изменяет состав бумаги, бумага истончается, и вместе с ней уходят краски. Всего в нашей коллекции 80 папок ценнейших живописных работ. И дом, и коллекция нуждаются в помощи. Между тем, коллекция Дома удивительна, уникальна. Это более 55 тысяч экспонатов — не привнесенных, не типологических, а именно принадлежавших хозяевам этого дома и всем его гостям.
Увы, в связи с этим дом потерял свой юридический статус и очень много жизненно важных, необходимых должностей. Штатная единица «главный хранитель фондов», которую я занимала в течение 20 лет, была исключена из штата музея, а появился «главный хранитель фондов заповедника». Пришлось два года судиться, чтобы восстановиться в этой, уже новой, должности... Идея заповедника, может быть, и хороша, но необходимо создать и охранные зоны, чтобы в музейное пространство варварски не вмешивались, как это произошло с домом матери Волошина. Ведь усадьба Волошиных состояла из двух домов. Сегодня дом Елены Оттобальдовны, находящийся на территории Дома творчества писателей «Коктебель», сдан в аренду Союзу писателей Украины. Сейчас в нем делается евроремонт, и скоро он станет обычной гостиницей. Все наши обращения в Союз писателей ни к чему не привели. Хотя экспонатов нашего дома хватило бы еще и на дом Елены Оттобальдовны, и на музей сестер Цветаевых, который тоже входит в состав заповедника и будет создан в Феодосии. А пока остается просить помощи Господа Бога, который обратит наконец-то внимание на наши беды.
С течением времени убеждаюсь, что он действительно есть. Физически дом хранили сначала Елена Оттобальдовна и сам Волошин, потом Мария Степановна Волошина, вторая жена поэта. 10 лет она была его супругой, а после смерти поэта долгих 44 года хранила все, что было им оставлено. Во время войны она спасла дом, предотвратив его взрыв, — наши, отступая, жгли, взрывали. И сейчас в доме происходят необъяснимые вещи. Бывает, как по наитию, чувствую, что нужно войти в одну из комнат. Захожу — и вижу, что там потоп. В начале 90-х, 17-го декабря, в день смерти Марии Степановны, в доме неожиданно появилась ее старая знакомая, Мария Николаевна Изергина. Шел дождь, она промокла, и мы хотели ее обогреть, напоить чаем. А она: «Нет, хочу в Марусину комнату». Входим туда — оказывается, протекла крыша и дала течь на близлежащую комнату. И тут гостья говорит: «Ну, все, теперь я могу уходить». Именно это не давало ей покоя и позвало в дом в тот ненастный декабрьский день, чтобы предупредить. Мы говорим о том, что это дух Волошина и Марии Степановны не оставляет этот дом, этих мест. Их мистическую заряженность чувствуешь всегда, даже на фоне перемен.
Я выросла в Коктебеле и всю свою сознательную жизнь провела здесь, вижу эти изменения в худшую сторону и очень сожалею о них. Потому что мне когда-то довелось видеть волошинский Коктебель, этот одиноко стоящий на берегу дом, эти полынные, звенящие цикадами холмы, поляны и овраги. Помню в этом доме сидящую на веранде Марию Степановну в своих роговых очках. Мы называли ее «старуха Волошина» и прятались от нее в кустах. Но уже тогда, не зная Волошина, мы всегда относились к этому дому с большим уважением, к его раскрытым настежь окнам, когда открывали ставни и окна для проветривания. Тянуло сюда, и вот посчастливилось работать здесь. Хотя, возможно, лучше бы этого и не случилось, потому что постоянно чувствуешь какую-то вину и неспособность вмешаться в процесс, который идет уже сам по себе. Мария Степановна однажды, стоя на вышке этого дома, сказала Анастасии Цветаевой: «Макс, открыв Коктебель, навсегда его погубил». И это действительно так. Но виноваты в том, что происходит, конечно, мы...
Обсудить статью на форуме "Новый Акрополь" |