Первая встреча 22-летнего Рихтера с его учителем, выдающимся музыкантом и педагогом Генрихом Густавовичем Нейгаузом, произошла в Московской консерватории. Вот как об этом рассказывает сам Генрих Густавович:
«Студенты просили прослушать молодого человека из Одессы, который хотел бы поступить в консерваторию в мой класс.
— Он уже окончил музыкальную школу? — спросил я.
— Нет, он нигде не учился.
Признаюсь, ответ этот несколько озадачивал. Человек, не получивший музыкального образования, собирался в консерваторию!.. Интересно было посмотреть на смельчака. И вот он пришел. Он сел за рояль, положил на клавиши большие, мягкие, нервные руки и заиграл. Играл он очень сдержанно, я бы сказал, даже подчеркнуто просто и строго. Его исполнение сразу захватило меня каким-то удивительным проникновением в музыку. Я шепнул своей ученице: ЧПо-моему, он гениальный музыкант“. После 28-й сонаты Бетховена юноша сыграл несколько своих сочинений, читал с листа. И всем присутствующим хотелось, чтобы он играл еще и еще... С этого дня Святослав Рихтер стал моим учеником».
Впоследствии Нейгауз неоднократно будет уточнять понятие: Рихтер-ученик. Он скажет, что учить — в общепринятом смысле слова — Рихтера было «нечему», что в отношении него он всегда соблюдал лишь «позицию советчика», или, как он выразился в одной из своих статей, «политику дружественного нейтралитета»; что его, Нейгауза, занятия помогли Рихтеру, «но больше всего он помог сам себе, помогла его страстная любовь к музыке».
Рихтер был подлинной страстью Нейгауза-педагога. Воспитатель и духовный наставник целой плеяды советских пианистов, Генрих Густавович всю свою долгую преподавательскую жизнь ждал такого ученика; случалось, он сам в открытую говорил об этом. Вряд ли надо говорить об ответных чувствах Рихтера к своему учителю, о его благоговейном отношении к Нейгаузу — человеку и художнику. Из книги «Святослав Рихтер»
Вера Васильевна Горностаева, профессор Московской консерватории, ученица Г.Г. Нейгауза, училась в одном классе со Святославом Рихтером
Помню его первые концерты в Москве. Облик молодого, стройного, идущего по сцене стремительно и плавно. Был волнующий контраст между закругленной пластикой походки и яростной волей, сокрушительной мощью, которые слышались в его игре. Зал ощущал охватывающий плен, особое влияние. Создаваемая суть отделялась от житейских явлений и, как шаровая молния, скиталась среди сидящих и слушающих. Она могла поразить, пронзить, причастить грозам, взрывам, напряжению, властительному покою. Стихия в игре Рихтера так же запомнилась и впечаталась в сознание, как и побеждающий ее интеллект. Уже ясно становилось, что есть высшее и что оно не имеет слов...
Он большой. Ему всегда тесно в чем-нибудь одном, скажем, только в литературе, написанной для рояля соло. Все время вторгается в вокальную, скрипичную, альтовую, виолончельную. Играет с квартетами и камерными составами. Он бесконечно расширил все представления о том, что положено делать пианисту, дающему сольные концерты...
Искусство быть партнером дано ему как нечто прирожденное, возводящее в особый ранг. Тончайший диктат при щепетильной манере уходить на второй план. И, как всегда, неистовство в работе: репетирует без устали, доводя до изнеможения всех участников ансамбля. Из книги «Два часа после концерта»
Валентина Чемберджи, филолог и переводчица, близкий друг Святослава Рихтера
В жизни Святослава Рихтера достойно описания все — и день, и месяц, и год.
В 1986 году он дал 150 концертов. Перечень городов, в которых он побывал, играл, и часто не один раз, красноречивее слов: Новгород, Псков, Великие Луки, Владимир, Уфа, Челябинск, Курган, Петропавловск в Казахстане, Новосибирск, Красноярск, Иркутск, Улан-Удэ, Чита, Хабаровск и т. д. Хотя сам он все время повторял: «В моей поездке нет ничего удивительного, никакого подвига, это просто мое желание. География, новые созвучия, новые впечатления — это тоже своего рода искусство. Архитектура, красота природы — разве это не искусство? Поэтому я счастлив, когда покидаю какое-то место, и дальше будет что-то новое. Иначе неинтересно жить»...
«Надо заниматься не меньше пяти часов, потому что иначе я буду играть одну и ту же программу без конца, а мне хочется играть все новое и новое. Это и есть самое интересное. Я жду, когда же, наконец, количество занятий перейдет в качество исполнения». У Рихтера существовал план занятий. Те часы, которые он не дозанимался, записывались им как долг и потом отрабатывались. Тяжесть этого долга он чувствовал постоянно. Однажды этот долг составлял до 573 часов. Из книги «О Рихтере его словами»
Юрий Башмет, альтист-виртуоз, выпускник Московской консерватории, часто выступал в ансамбле со Святославом Рихтером
Его девиз в жизни был — преодоление самого себя. Он любил поставить себе какую-нибудь трудную задачу. Обойти Москву по Садовому кольцу или пешком дойти до Звенигорода, например. Эти задачи он обязательно пунктуально выполнял.
...Маэстро невероятно любил дурачиться. Как ребенок! Так искренне воспринимал музыку, вообще искусство. Мог прослезиться от красивой мелодии, от ее совершенства.
...Я никогда не видел его отдыхающим. Он или бешено работал, или устраивал какие-то балы, маскарады. Наверное, именно так отдыхал от рояля. Мог придумать себе экстравагантный костюм на вечер — не задумываясь оторвать рукав от смокинга и пришить на его место белый, задолго до всяких Версаче. Половину лица чем-то накрасить. Он был всегда открыт свежим идеям, но чутье и вкус никогда ему не изменяли. Ни малейшего намека на вульгарность. Из книги «Вокзал Мечты»
